Эх, побольше бы нам таких людей, как их не хватает в нашем "лучшем из миров". Дай Бог здоровья Михаилу Фёдоровичу!
Бессменный страж КузьминокФото: Кристине Папян / МОСЛЕНТА
Михаилу Смирнову 80 лет. Больше полувека он проработал в лесопарковом хозяйстве Москвы, попробовал себя в нескольких местах, а с 1973 года обосновался там, где служит до сих пор — в Кузьминском лесопарке. Энергии у лесничего хоть отбавляй — любой молодой позавидует. Но, трудившийся не за деньги, а за совесть и заработавший за жизнь полный чемодан грамот и наград, сейчас он остался один на один с вопросом: стоило ли оно того.Когда-то руководивший коллективом в 150 человек лесничий теперь ухаживает за рассадой в парке и, как и 50 лет назад, тратит по 2 часа на дорогу в один конец от дома до работы через нелюбимую Москву.
Михаил Фёдорович до сих пор помнит имена-фамилии-отчества всех руководителей, коих над ним за 50 лет сменилось немало. Он наизусть может продиктовать таблицы по сметам, которые заполнял по ночам, так как днём времени на бумажную работу не было. А вспомнить название рыбного озера недалеко от его дома в Балашихе или имя диссидента, который рассказывал об испытаниях химического оружия в его парке, лесничему так и не удаётся.
Все дороги ведут в «Голубой Дунай»
Масштабные проекты по благоустройству, на которые сегодня город тратит суммы с большим количеством нулей, кузьминскому лесничему удавалось реализовывать без единого рубля. С теми, кого сейчас назвали бы бизнес-партнёром, он знакомился запросто — в пивной «Голубой Дунай», куда заходил после работы перед долгой дорогой домой.
После одной из таких случайных встреч в Кузьминском лесопарке появился «Мишкин пруд», официально названный в честь Михаила Фёдоровича. Водоём решили вырыть ещё при старом лесничем - так было отмечено и по документам. Но что-то, видимо, не заладилось. А зимой 1973 года на службу заступил Смирнов. Позвонил своему бывшему однокашнику, директору Леспромхоза, который семью московскими парками руководил, и спросил его:
— Жень, где пруд копать?
— Как где? Ты что, ещё ничего не посмотрел? Там 1,5 гектара вырыто, тебе план ещё 5.
— Нет там никакого пруда. А он не верит! — рассказывает МОСЛЕНТЕ лесничий. — Через полчаса прилетает на «Волге», поехали на место, а там бугры торфа под самые высоковольтные провода.
Михаил Смирнов и сегодня вспоминает события давно минувших лет с возмущением, пока мы сидим на лавочке рядом с отстроенным им в парке домиком в тени посаженных им деревьев. И ещё бы! Недоработка предыдущего лесничего могла стоить руководителю московских парков не только кресла, но и свободы. Ситуация усугублялась тем, что зимой раскопать пруд было невозможно. Но друга лесничий спас. За зиму проверки не обнаружили кучу торфа на месте котлована, а весной Михаил Фёдрович познакомился в пивной с тем, кто готов был выполнить всю работу бесплатно. Зашёл выпить стаканчик и как-то разговорился с одним товарищем.
— Слушай, ты мне не подскажешь, где взять грунт?
— Для чего?
— Да прокладываем нефтепровод Ярославль - Москва, и он идёт через бывшую свалку. Надо полтора метра «подушку» под трубу и сверху полтора метра обвалов сделать.
— Хорошо, мне пруд, а тебе грунт.
На другой день поехали смотреть. В итоге при его участии в «Кузьминках» проложили проезжую дорогу, поставили два экскаватора, чтобы водоём копать, да ещё пустили 12 грузовиков вывозить грунт. За полтора месяца они вырыли пруд в два гектара, если не больше, а из-под земли вода поднялась ледяная, чистая, как слеза младенца. Обустроили пляж, запустили рыбу. «Директор меня потом долго благодарил и называл своим спасителем, — улыбается Михаил. - Но потом наши дорожки разошлись».
Таким же образом Кузьминки избавились от свалки площадью 30 гектаров в карьере, из которого брали песок для строительства МКАД. По документам территория была благоустроена, но на месте лесничий обнаружил огромную яму, забитую кусками арматуры, бетонным ломом и прочим мусором.
— Я пришёл, глянул на эту свалку: «Бог ты мой!» Потом вечером захожу в пивную, а ко мне подходит коренастый мужичок, мордаха полная такая. Разговорились, ему дали задание 300 гектаров грунта из Сукиного болота за заводом Лихачёва «обнулить» под строительство. А куда этот грунт девать? Ну, заверил его, что «найдём общий язык». Он в магазин сбегал — две бутылки коньяка принёс, посидели с ним душевно. А потом он мне листочек протягивает — договор, в котором обязуется доставить грунт. Полтора года возил. И никто никому не платил за это. Вся коррупция — две бутылки коньяка. А потом место это разровняли и засеяли. 500 курсантов сажали по 10-12 тысяч саженцев в год. Рядом училище десантное располагалось. Так это всё по дружбе было. Генерал-лейтенант помог.
В глушь, в тайгуКузьминский старожил, как выяснилось, родился в семье потомственных лесничих, на вахте в лесу с 12 лет. Только уточняет, что отец был лесничий, а вот дед — лесовик. Мол, совсем разные вещи. Лесовик охраняет лес, а лесничий — командует всеми в лесу. Три года, с 1949-го по 1951-й годы, во время школьных каникул Михаил Смирнов вместе со взрослыми делал подсечки для добычи смолы в ветлужских лесах под Нижним Новгородом. Потом — учёба в лесотехническом техникуме, служба на Северном флоте, и снова учёба, но уже в Московском лесотехническом институте. А дальше — свобода. Лесное царство в твоём полном распоряжении. Появилась возможность уехать главным лесничим в Байкальский заповедник.
— Там целая Европа помещается по площади. Конечно, это мечта любого лесничего. Но я в это время уже обзавёлся семьёй, сын свосем малой был, восьми месяцев. И моя покойница, царство ей небесное, запротестовала: «Или меня с Серёжкой, сыном, или свой Байкал выбирай!». Вот я и остался с женой и ребёнком.
Михаил Фёдорович жалеет до сих пор, что остался в городе. Ему, бороздившему с дедом ветлужские лесостепи, в московском лесопарке тесновато.
— Здесь благоустройство давит, борьба за чистоту. Каждую бумажку надо подбирать, цветочки разводить, какие-то посадочки делать. А там, в тайге, такими мелочами не занимаются. Если рубка, то сотни гектаров отводят. Патрулирование наземное и воздушное. Был у меня товарищ в тех краях, да мы с ним связь потеряли. Вот он мне рассказывал, как в таёжном лесу работается: и вертолёт в твоём распоряжении, и машины, и везде знакомые, которые докладывают, что где творится, кто костёр не потушил. А зарплата-то у него! Говорил, что и детям, и внукам на жизнь хватит.
Поймали с поличнымВ это сложно поверить, но человек, посвятивший всю жизнь лесу, в самом начале карьеры мог получить «волчий билет». Первые десять лет в Москве Михаил Фёдорович смотрел за лесным массивом площадью 3 тысячи гектаров в Купчине, Салтыковке, в районе шоссе Энтузиастов. Ему поручили также защищать деревья от пожаров, незаконных порубок.
Проработал там лесничий с 1963 по 1973 годы. А в 1972 году в Москве случился страшный пожар — кремлёвских звёзд видно не было. И лесу досталось больше всего. А потом вдруг вышестоящее руководство захотело сосны вековые под шумок спилить. Михаил Фёдорович первый стал на защиту своих «подопечных». Ну и нажил себе врагов.
— Меня пасли, всё ждали, что допущу какую-нибудь ошибку. А через год, когда наряды на порубку сдавать надо было, я сказал, что у меня 3 гектара рубок не сделаны. Ну, и мой начальник, директор, царство ему небесное, с такой улыбочкой простецкой предложил подлог: «Ты выпиши наряд, а после зарплаты найдёшь людей, они тебе порубят. — В лесном хозяйстве нередко допускаются всякие хитрости». А я посмотрел на его морду умильную и согласился.
Когда лесничий приехал в бухгалтерию и сдал наряды, к нему в лес выехала проверка. Вот тут его и поймали.
— По нарядам 40 человек проходило, и всех вызывали по несколько раз, выпытывали, может, я с ними выпивал, может, сухие деньги взял. Тогда начальник был на симпозиуме в другой стране. А когда он вернулся, нашёл мне новое место — в лесопарке Кузьминки.
За эти годы Михаил полностью перестроил лесную охрану, учил лесников, механизаторов — коллектив был 150 человек — дома отстроил, дорог накрутил 40 километров. Всю систему старую пришлось ломать. Раньше было как: один цветами занимается, другой — рубками, третий — посадками, четвёртый — охраной. А Смирнов сделал так, что у каждого в лесу появился свой участок, за который он полностью отвечал.
Химическое оружиеВ парке «Кузьминки-Люблино» были и такие места, куда даже лесники старались не заходить. Никаких работ по благоустройству там не делали никогда. В советское время поговаривали, а в 1990-е уже и в газетах писали, что в Кузьминках испытывали советское химическое оружие, поэтому посещать парк небезопасно для здоровья. Слухи активно опровергали до перестройки, а после их гасить было уже некому. Страшная тайна теперь уже и не тайна. Михаил Фёдорович подтверждает, что здесь когда-то был военно-химический полигон.
— Тут у нас в 1927 году по распоряжению К.Е. Ворошилова создали НИИхиммаш - Научно-исследовательский институт химического машиностроения. И там проводили опыты с боевыми отравляющими веществами. Ну, и до сих пор обстановка эта сохраняется. Есть одно местечко у нас, голое совершенно, где постоишь полчаса и упадёшь — нанюхаешься. Там токсичные отходы сочатся прямо из земли. Оно далековато отсюда находится, туда редко кто захаживает. Рыбаки ходили. Ну я им про полигон рассказал. Больше не появляются. Ещё несколько лет назад в районной библиотеке на эту тему читал лекцию бывший диссидент, которому пришлось уехать из Советского Союза за рассказы о химическом отравлении Кузьминок. Как зовут его только, не вспомню.
Брандспойт против шашлыковСегодняшний парк Михаила Фёдоровича только расстраивает. Во-первых, посетители, к которым он всегда относился «терпимо», перестали быть законопослушными. Совсем совесть потеряли, «приходят только отдохнуть, напиться, нахамить, бросить мусор и уйти». После того, как шашлыки в Кузьминках легализовали, парку пришлось нанять «целую армию дворников».
Во-вторых, бывший лесничий волнуется, что при нынешних порядках от леса за 20 лет ничего не останется. Всему виной шашлыки, о которых москвичи узнали в 1985 году. До этого, по словам Смирнова, моды на них в столице не было.
— Сейчас очень много у нас злачных мест, где можно жарить шашлыки. А там, где шашлыки — всегда целый бивуак, всё вытоптано, много мусора, который отдыхающие после себя оставляют, и деревья, конечно, страдают тоже. Раньше всё это запрещали. У нас вот машина была пожарная ГАЗ-53. Я сажал двоих лесников, сам садился и ещё шофёр — и по всем злачным местам, где, знаем, костры жгли. Тогда мангалов не было — разводили костры. Подъезжали и просили погасить. Если отказывались, брандспойтом весь этот шашлык с костром и углями смывали. Но больше всё-таки было законопослушных, которые всё погасят и ещё спасибо скажут.
Лосиный островПо официальным данным, в Кузьминском парке водится больше 100 видов животных, в том числе лисы, белки, зайцы, ежи, кроты и ласки. В первой половине 1980-х здесь жили и лоси — в день их по 4-5 можно было встретить. Но их полностью извела егерская служба, созданная после того, как на открытой для автомобилистов кольцевой дороге стали погибать и лоси и водители.
Животных должны были усыплять, грузить в машины и вывозить за 20-30 км от МКАДа в лес. Но отвозили очень мало. «Здесь заготовкой мяса занимались, а потом всех угощали», — говорит Михаил Фёдорович. По его словам, к моменту упразднения службы диких копытных животных в Кузьминках уже не осталось.
— А разогнали службу за 2 часа. Егеря наши совершали рейд на Рублёвке и перелезали под дорогой по трубе. А когда вылезли с другой стороны в халатах своих лягушачьих, по шоссе ехал «катафалк» на церемонию в Кремль. Из передней машины увидели людей с ружьями, дали очередь из пулемёта по верхам, потом отловили, тумаков надавали. И всё — в течение дня нет службы, всех разогнали. Но лосей к тому моменту они уже заготовили, ни одного не осталось.
Ненавистная МоскваВсю свою московскую жизнь Михаил Фёдорович прожил в Подмосковье. На работу ездил через всю Москву, которую за пределами парка «терпеть не может». Когда появилась возможность поселиться по соседству с Кузьминками, он от неё отказался. Как-то встретил рядом со своим домом знакомого «начальника». Тот очень удивился, что лесничий живёт в такой дали от своих угодий. А через несколько месяцев Смирнова вызвали в районный исполком для получения двухкомнатной квартиры.
— А я говорю, что не просил. Ну, меня там последними словами, конечно, обругали, но ключи в наше хозяйство всё-таки передали. В итоге их взял один наш лодырь-плотник. Квартира ему понравилась. Потом долго благодарил.
Домочадцам Михаил Фёдорович про квартиру ничего не сказал, а то бы «наверное, повесили за то, что от квартиры отказался». Но Москва — это бетонные коробки, которые лесничий терпеть не может. А кроме того, уже раз его из леса выгоняли, вдруг и из Кузьминок бы отправили. Последовательно отказывался он и от других предложений, например, возглавить объединенный измайловско-кузьминский леспромхоз, потому что уже наелся «директорской каши». Была возможность перебраться в Лондон на три года. В 1982 году предлагали работу садовником при советском посольстве. Но и от этого предложения Смирнов отказался. На этот раз из-за семьи. Детей пришлось бы оставить — сдать в интернат.
P.S.Рассказав о бесконечных авралах, когда надо было за неделю построить мост, чтобы партийные начальники могли проехать к домикам, где будто бы останавливался Ленин, или тихо и быстро восстановить хозяйственные помещения, чтобы за пожар в год Олимпиады не завели политическое дело; о неограниченном ничем рабочем дне, неделях без выходных и годах без отпусков, Михаил Фёдорович вдруг остановился и сказал: «Я как-то не задумывался, а сейчас, оглядываясь на всё прошедшее, думаю, чего я ломал себе шею»?
Сейчас Михаил Фёдорович уже не руководит лесным хозяйством, да и лесничим после недавней реформы перестал именоваться — теперь он «главный специалист отдела благоустройства и содержания Дирекции природной территории Кузьминки-Люблино».
Живёт один в своём старом доме в городке Железнодорожный, который в 2015 году вошёл в состав Балашихи. Как и прежде, ездит на работу, где разводит в питомнике сеянцы и где растёт названная в его честь берёза, а рыбаки ловят рыбу в названном его именем пруду. А потом, как и раньше, на двух автобусах и электричке возвращается к себе. Там его в доме, стоящем на окраине, донимают бомжи. Да и воду из колодца, которую они вместе с женой таскали всю жизнь, носить сейчас стало нелегко. Только кошка Люська радует — с рук не слезает, ждёт всегда.
Но всё-таки Смирнов признался, что если сейчас ему предложат повторить жизнь, он её повторит «по-другому, конечно, но всё равно будет только лесничим».
---
Источник
